Лекции и семинары
21 октября 2013
Публикуется без ссылок. Полный текст - во вложении
АНОНС: статья о
• защите жилищных прав граждан;
• приобретении права на жилое помещение сожителя;
• проблемах правоприменения в российских судах;
• проблемах толкования норм национальными и европейскими судьями;
• проблемах исполнения судебных решений ЕСПЧ;
• положительных и спорных позициях судебных актов ЕСПЧ
ПРАВОВЫЕ ПОЗИЦИИ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА
СКВОЗЬ ПРИЗМУ РОССИЙСКОГО ПРАВОПРИМЕНЕНИЯ
И. Черкашина
Заместитель заведующего, доцент
кафедры гражданского права
Российской академии правосудия,
к.ю.н., доцент,
федеральный судья в отставке,
заслуженный юрист Российской Федерации
«Защита прав человека - это наша общая обязанность. Прежде всего, они должны соблюдаться национальными парламентами, правительствами, судами и гражданским обществом в целом, - отметил в традиционном ежегодном обращении Председатель Европейского Суда по правам человека Люциус Вильдхабер. - Европейский Суд подключается лишь тогда, когда они не делают этого».
Ратификация Конвенции о защите прав человека и основных свобод явилась важной правовой вехой для российского правосудия, она осуществлена в переходный для России период, когда в стране продолжалась смена экономических формаций. В некоторых вопросах требования Конвенции опережают реализацию прав граждан и основных свобод в Российской Федерации, так как экономические возможности государства не всегда позволяют в полной мере решать насущные вопросы граждан, особенно, в социально-экономической сфере.
Конвенция о защите прав человека и основных свобод в Российской Федерации стала обязательной с 5 мая 1998 года – даты вступления в законную силу документа для страны. Россия в этой связи заявила, что «признает ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Европейского Суда по правам человека (далее – ЕСПЧ, или Суд) обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после их вступления в действие в отношении Российской Федерации. Поэтому применение судами Конвенции должно осуществляться с учетом практики Европейского Суда по правам человека во избежание любого нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод».
Период реформ для любой страны - время испытаний. Для правоприменителей судов общей юрисдикции серьезнейшее значение имеет вопрос практического использования и учета общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров. Изучение положений Конвенции и правовых позиций Европейского Суда в связи с применением их в судебной практике повлекло за собой множество вопросов, ответы на которые часто носят неоднозначный, дискуссионный характер. Свидетельством тому являются многочисленные исследования и публикации.
Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации В.П.Лукин, давая оценку ситуации в области прав и свобод человека в России, высказывал обоснованную тревогу за положение дел в некоторых сферах жизни общества. «Обеспечение конституционного права граждан на судебную защиту, - отмечается в докладе Уполномоченного, - во многом зависит от эффективности деятельности судов, от гарантий доступа к правосудию тех лиц, чьи права нарушены или оспорены. Эффективность правосудия зависит от многих факторов. Один из них состоит в вынесении законных и обоснованных судебных решений. Кроме того, судебное решение должно быть справедливым. Разумеется, справедливость не поддается нормативному регулированию, это категория морально-этическая. И все же одним из критериев справедливости судебного решения следует, очевидно, признать его понятность, как всем участникам судебного процесса, так и всему обществу».
Видимо, не очень «понятным», порождающим дискуссии, оказалось рассмотренное ЕСПЧ 18 ноября 2004 года дело «Прокопович против Российской Федерации». Потребовались дополнительные исследования, так как его разрешение в Страсбургском Суде породило весьма противоречивое толкование. Неоднозначность правоприменения в судах ставила вопрос: если права на жилище нет, можно ли рассчитывать на удовлетворение иска? Тем не менее, проиграв спор в своей стране во всех судебных инстанциях, россиянка в Европейском Суде по нему получила справедливую денежную компенсацию.
Почему так произошло?
Уходя от изложения 53 параграфов постановления ЕСПЧ № 58255/00 по делу «Прокопович против России» от 18.11.2004 г., текст которого помещен в «Приложении», напомним кратко суть спора.
М.С. Прокопович, имевшая двухкомнатную квартиру на условиях социального найма, в течение 10 лет проживала у сожителя в однокомнатной квартире, которую он занимал на тех же условиях. После его смерти она была выселена из последнего жилища без суда, так как на квартиру умершего был выдан ордер другому лицу - милиционеру. Заявитель предъявила иск о признании ее членом семьи умершего нанимателя с целью получить право на его квартиру, а также просила признать ордер недействительным, в чем ей 9 августа 1999 г. было отказано в Советском районном суде г. Владивостока. 6 октября 1999 г. и 30 января 2004 г. в кассационной и надзорной инстанциях суда жалобы истицы были отклонены.
18 ноября 2004 г. ЕСПЧ взыскал в пользу М.С. Прокопович 6120 евро компенсацию морального вреда, издержки и судебные расходы. Остальные требования - о взыскании расходов за стоимость квартиры сожителя и ее вещей отклонены судом как неприемлемые и необоснованные.
20.12.2005 г. Верховным Судом РФ ходатайство заявительницы о пересмотре всех судебных постановлений по ее делу в порядке надзора не было удовлетворено.
В основе дискуссий по делу «Прокопович против Российской Федерации» находится основной вопрос: есть у сожителя право на жилище партнера, или нет? Свидетельством тому является неоднократное обращение к анализу обстоятельств данного дела в средствах массовой информации и специальной литературе . Сегодня это актуально еще и потому, что изменившееся жилищное законодательство внесло серьезные коррективы в регулирование правоотношений, связанных с использованием жилых помещений на условиях социального найма.
Разрешение данного спора в Страсбургском Суде - яркая демонстрация разных подходов в вопросах толкования одних и тех же понятий правоприменителями ЕСПЧ и России. Обнаруженные терминологические несовпадения влекут за собой неодинаковое понимание однопорядковых понятий, отсутствие единого правового механизма в их применении, соответственно, отражается на правовых последствиях, порождаемых судебным актом.
В исследуемом споре такое положение стало возможным в связи с несовпадением понимания ряда положений, касающихся защиты жилищных прав граждан национальными судами Российской Федерации, и толкования Европейским Судом тех же правовых категорий. После ратификации Конвенции Россией в правовой литературе и специальных исследованиях уже более 8 лет обсуждается вопрос о том, что адаптация практики национальных судов к решениям Европейского Суда по разной категории споров не всегда возможна . Например, признать жилым помещением служебный кабинет, деловой центр, адвокатскую контору или офис журналиста, транспортное средство - фургон, цыганскую кибитку или автомобиль по российскому законодательству нельзя. По крайней мере, на данном этапе развития страны, экономика которой не позволяет решать жилищные вопросы граждан вне установленных государством правил.
Так, в ст. 15 Жилищного кодекса Российской Федерации, определяющей объектами жилищных прав жилые помещения, указано, что жилым помещением признается изолированное помещение, которое является недвижимым имуществом и пригодно для постоянного проживания граждан (отвечает установленным санитарным и техническим правилам и нормам, иным требованиям законодательства (п.2); и что общая площадь жилого помещения состоит из суммы площади всех частей такого помещения, включая площадь помещений вспомогательного использования, предназначенных для удовлетворения гражданами бытовых и иных нужд, связанных с их проживанием в жилом помещении, за исключением балконов, лоджий, веранд и террас (п.5). Введение российским законодателем в понятие жилого помещения критерия «недвижимости» означает невозможным относить к жилым помещениям транспортные средства.
Анализ популярного постановления Суда позволяет обратиться как к положительным, так и спорным составляющим данного судебного акта.
Положительные аспекты:
1. ЕСПЧ гарантирует защиту любых, предусмотренных Конвенцией, прав и свобод гражданина;
2. Позиция Суда по делу обеспечила гражданке защиту права на прежнее жилище;
3. Справедливая компенсация морального вреда взыскана в размере, не применяемом в практике российских судов;
4. Судебный акт ЕСПЧ исполнен, заявителю выплачены более 6000 евро;
5. Россию не подвергли штрафным санкциям, налагаемым Судом за нарушение Конвенции;
6. Констатация Судом нарушения норм Конвенции страной-участницей обязывает ускорить демократические процессы;
7. Подчеркнута необходимость совершенствовать правоприменение в РФ;
8. Решение ЕСПЧ - источник для научных исследований.
Спорные аспекты, исследование которых дано дальше:
1. Юридическая некомпетентность заявителя;
2. Правовой статус вселившегося;
3. Соглашение об использовании жилища;
4. Сохранение права на другое жилое помещение;
5. Судебная практика разрешения споров данной категории дел.
1. Начиная анализ ситуации по делу № 58255/00 именно с положительных аспектов, обратим внимание на то, что Европейский Суд гарантирует защиту любых, предусмотренных Конвенцией, прав и свобод гражданина, как материальных, так и процессуальных.
Установление в Российской Федерации правил освобождения жилых помещений только в судебном порядке относит это право к разряду процессуальных. Если гражданин по собственной воле оставит жилище, необходимости соблюдать процедуру выселения с участием судебного пристава не возникнет. ЕСПЧ защитил нарушенное процессуальное право гражданки М.С.Прокопович - обращение в суд, позволявшее ей воспользоваться им даже при известной перспективе не получить удовлетворения по требованию, обеспеченному материальным правом.
До принятия в России Конституции РФ в 1993 году в практике судов встречались случаи, когда нарушение процессуальных норм не было основанием к отмене решения, если было установлено, что спор разрешен по существу правильно (например, при нарушении процессуальных требований территориальной подсудности, когда дело рассмотрено судом другого района). Главным критерием правоприменителей в таком толковании закона был аргумент - судом принято правильное по существу решение.
В силу п.1 ст. 47 Конституции Российской Федерации никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом. Поэтому допущение указанных выше процессуальных нарушений сегодня будут означать нарушение Конституции РФ, а также федерального Закона - Гражданского процессуального кодекса РФ (гл.3), что суд не может позволять.
При этом важно иметь в виду, что право на судебную защиту выполняет не только процессуальную функцию, оно имеет важную специфическую особенность - является конституционной гарантией в защите прав и свобод гражданина. Каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод, указано в п.1 ст.46 Конституции РФ, и каждый имеет право на справедливое судебное разбирательство (п.1 ст.6 Конвенции).
В силу п. 3 ст.55 Конституции РФ права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это предусмотрено Конституцией РФ. Ни орган, выдавший ордер на вселение другого гражданина, ни лица, занимавшиеся выселением М.С.Прокопович, не могли и не могут быть отнесены к органам и лицам, которых имел в виду законодатель. Следовательно, право на судебную защиту этой гражданки было ограничено незаконно.
Чего была лишена М.С.Прокопович, которую выселяли вне суда из квартиры сожителя, каких гарантий? Морального равновесия, гарантий охранения от нравственных страданий, возможности достичь согласия с наймодателем - собственником жилого помещения сожителя; отсрочки исполнения выселения; сохранения от утраты и повреждения собственного имущества, находящегося в спорной квартире; в случае судебного разбирательства после распределения жилья другому лицу, соглашения об освобождении жилого помещения в более поздние сроки. С процессуальной же точки зрения - заявитель могла использовать услуги представителя или адвоката в ходе судебного разбирательства, быть выслушанной, принять участие в исследовании доказательств, задавать вопросы, заявлять ходатайства и т.д.
Констатация Судом того, что вмешательство государства в частную жизнь гражданки не было оправдано ни одним из оснований, предусмотренных законом, подтверждает факт нарушения прав заявителя. Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (п. 3 ст. 55 Конституции РФ). Обеспечивать интересы другого лица, милиционера, получившего ордер, в том порядке, в котором гражданка была лишена спорного жилища, не было законной необходимости.
Фундаментальность гарантии права на судебную защиту проявляется еще и в том, что именно оно (единственное, кстати) не может быть ограничено государством даже в указанных выше целях.
Понимая это, учитывая совокупность всех обстоятельств, ЕСПЧ защитил нарушенное право М.С.Прокопович посредством взыскания в ее пользу справедливой компенсации.
2. Обращает на себя внимание весьма перспективная позиция ЕСПЧ по данному делу, которая может обеспечить гражданке защиту права на ее прежнее жилище.
Представляется, что наличие другого жилого помещения, с учетом последствий решения в ЕСПЧ, а также реформы последних лет в жилищной сфере, на двухкомнатную квартиру истицы можно взглянуть через призму действующего ЖК РФ. При наличии спора, и в случае предъявления другими пользователями двухкомнатной квартиры иска о признании М.С.Прокопович прекратившей право пользования жилищем в силу многолетнего отсутствия, именно решение суда от 9 августа 1999 года, так активно оспариваемое гражданкой М.С.Прокопович, (а за ним и Постановление Суда № 58255/00!) встанут на защиту ее права в прежнем жилом помещении.
В рамках нового ЖК РФ судебная практика разрешения таких споров находится в стадии формирования. Но уже теперь правоприменители полагают необходимым учитывать последние тенденции изменений в гражданском и жилищном законодательстве о назначении жилого помещения. Имеется в виду отсутствие термина «постоянное» проживание в ст. 671 ГК РФ и ст. 17 и 83 ЖК РФ. Если ранее сложившаяся практика о применении ст. 89 ЖК РСФСР при разрешении споров об утрате права пользования жилым помещением в связи с выездом на другое постоянное место жительства имела законное обоснование, а именно - указание в норме материального права на данное обстоятельство, то в настоящее время такое указание в законе отсутствует. Поэтому буквальное толкование ч.3 ст.83 ЖК РФ о расторжении договора социального найма в связи с выездом нанимателя и членов его семьи в другое место жительства со дня выезда, приводят к выводу о невозможности более считать в качестве определяющего обстоятельства выезда в другое место жительства именно на постоянной основе. Поэтому (в случае спора!) заявитель может использовать ссылку на судебные акты Владивостока и Страсбурга, что судом будет исследоваться в совокупности с другими доказательствами и надлежаще оцениваться.
3. Справедливая компенсация морального вреда, взысканная в размере, не применяемом в практике российских судов, - явила собой образец реальной защиты нарушенного права российской гражданки в рамках правовых возможностей Европейского Суда.
Компенсация указанного ущерба не только справедливая, но и достойная, так как в российских судах в таком размере моральный вред не взыскивают даже с юридических лиц. Представляется возможным данный аспект рассматривать в качестве аналога для использования в правоприменительной практике российских судей, для которых это весьма актуально при рассмотрении споров, связанных с компенсацией морального вреда как в гражданском, так и уголовном порядке. Размер морального ущерба по делу Прокопович может стать критерием высокой оценки судом нравственной значимости прав человека и основных свобод, и той ответственности подхода правоприменителей к обязанности защитить нарушенные права. И в особенности такого неотъемлемого конституционного - как права на жилище, и права его судебной защиты.
Неодинаковый подход правоприменителей в субъектах РФ, отсутствие единых критериев при определении размера морального вреда, ошибочная оценка собранных по делу доказательств и противоречивое толкование разъяснений Пленума Верховного Суда РФ по данному вопросу, размещение законодателем норм, регулирующих эти правоотношения, в разных законах, - тот неполный перечень проблем, влияющих на неустоявшуюся судебную практику компенсации морального вреда. Как правило, суды используют в решениях критерии лишь разумности и справедливости при определении его размера. Чтобы устранить затруднения в вопросах определения и описания нравственных страданий, можно использовать формулировки и аргументацию из данного международного судебного акта. Например, при установлении размера морального вреда определить его как «существенный»; учесть «насильственное выселение из квартиры менее чем через неделю после внезапной смерти сожителя»; оценить, что человек оказался «в тяжелом жилищном положении, отягощенном ощущением разочарования и несправедливости», иметь в виду, что «испытаны значительный стресс и тревога ввиду этого» (§ 49 Постановления ЕСПЧ). Очевидно, что Суд учел возможности стороны по делу - страны-участницы, отразившиеся на размере морального ущерба, ибо подразумевалась возможность ответчика его компенсировать.
4. Принцип добросовестного выполнения международных обязательств относится к общепризнанным принципам международного права. В этой связи исполнение судебного решения является обязательным атрибутом завершения гражданского спора: судебный акт ЕСПЧ исполнен, так как заявителю выплачен эквивалент 6120 евро в российских рублях.
Судебные решения, принятые Европейским Судом в отношении России, практически всегда исполняются, если они не связаны с проблемами, носящими системный характер. Правда, в практике последних лет есть примеры неисполненных решений, что отмечал в своей статье судья из России в Европейском Суде А.И. Ковлер . Эти решения связаны с социальными вопросами в нашей стране по обеспечению прав социально незащищенной категории граждан, например, по предоставлению внеочередникам жилых помещений, выплате государством многолетних задолженностей по пособиям, начислении пенсий, и тому подобных споров .
Отвечая на вопросы корреспондента, судья Конституционного Суда РФ в отставке Т. Морщакова обратила внимание на то, что Российская Федерация выплатила компенсацию за моральный вред М.С. Прокопович по письму из администрации Президента. «Интересно, а если бы там не согласились с решением Страсбургского Суда? И что это у них там за фонды? Теперь суммы на компенсации по решениям Европейского Суда по правам человека уже каким-то образом заложены в бюджет…».
Разумеется, экономически более выгодно, да и политически правомерней было бы не доводить спорную ситуацию до разбирательств в Европейском Суде. В этом направлении российской правовой системе еще предстоит совершенствоваться.
5. Положительным аспектом исследуемого Постановления Суда явилось также и то, что Россию не подвергли штрафным санкциям, на которые имеет право ЕСПЧ за нарушение Конвенции.
Отмечая в судебном акте, что «нанесен существенный моральный вред, который не может быть компенсирован одним фактом установления нарушения» (§ 49 Постановления ЕСПЧ), Суд счел возможным ограничиться лишь его достойной компенсацией. При этом, осуществляя принцип справедливости, ЕСПЧ учел совокупность всех обстоятельств по делу. «Ведь Европейский Суд не выносит решений по существу спора, он только констатирует нарушения прав человека и назначает компенсацию морального ущерба».
6. Факт публичной, на европейском уровне, констатации Судом нарушения норм Конвенции страной-участницей, обязывает ускорить демократические процессы, совершенствовать правовую систему государства-участника Конвенции.
Выполнение постановлений, касающихся Российской Федерации, предполагает в случае необходимости обязательство со стороны государства принять меры частного характера, направленные на устранение нарушений прав человека, предусмотренных Конвенцией, и последствий этих нарушений для заявителя, а также меры общего характера с тем, чтобы предупредить повторение подобных нарушений.
В этой связи, как представляется, в данном деле надлежит установить перечень всех лиц, способствовавших нарушению прав гражданки М.С.Прокопович, видимо, это: работники прокуратуры, не проверившие и не отреагировавшие на факты нарушения прав гражданки; сотрудники милиции, которые, обеспечивая порядок на участке, не задались вопросом, почему выселение происходит без решения суда; представители наймодателя из ЖЭК - заселяли гражданина в несвободное жилище, не препятствуя выселению в нарушение законной процедуры; сотрудники жилотдела, распределявшие, во-первых, заведомо несвободную квартиру, во-вторых, предоставившие квартиру лицу, степень нуждаемости в жилище которого проверялась не тщательно, если учесть, что квартира после ее получения не использовалась ордеродержателем, а была приватизирована и продана в том же году; сотрудники отдела внутренних дел, ходатайствовавшие о выделении занятой и находящейся в споре квартиры своему сотруднику, но, тем не менее, способствовавшие ее получению; держатель ордера, выполняя функцию милиционера, обязан был знать законы и не нарушать их; руководители отдела кадров в местной администрации, ОВД, ЖЭК, принявшие на работу сотрудников, не знающих и попирающих законы и т.д.
Выплаченную из бюджета страны сумму морального вреда целесообразно взыскать в равных долях с виновников, и вернуть долг в казну.
Ответственность должностных лиц должна быть гарантией исполнения законов.
«Суды в пределах своей компетенции должны действовать таким образом, чтобы обеспечить выполнение обязательств государства, вытекающих из участия Российской Федерации в Конвенции о защите прав человека и основных свобод».
В компетенцию суда входила обязанность реагировать на выселение, совершенное без соблюдения судебной процедуры, однако из имеющихся материалов частных определений, вынесенных судами, не усматривается.
«Конечно, уважая Европейский Суд по правам человека, российские суды в этом случае должны были бы пересмотреть свои прежние, бесчеловечные решения. И, может быть, даже не только по этому делу. В этом случае решение Страсбургского Суда должно быть истолковано как новое обстоятельство для пересмотра дела», - размышляет Т. Морщакова в интервью корреспонденту Агентства судебной информации.
Однако особенностью данного дела является полная и очевидная бесперспективность такого пересмотра, о чем подробней сказано ниже.
На это также обратила внимание уважаемый коллега из Конституционного Суда РФ: «Но я не исключаю и прямо обратного: суды могут вынести решение о выселении Прокопович по существу, чтобы теперь уже выселить ее «в соответствии с законом». И это будет соответствовать той практике рассмотрения подобных жилищных споров, которая сложилась в России».
Итоговый результат следующий: обращение М.С. Прокопович в Верховный Суд РФ после Страсбургского решения с ходатайством о внесении представления в порядке надзора по ст.389 ГПК РФ было отклонено, пересмотр дела не состоялся. В отказе от 20 декабря 2005 года, Заместителем Председателя Верховного Суда Российской Федерации указано, что «обстоятельства, относящиеся к выселению из спорной квартиры, подлежат оценке с учетом того, что они являются производными от основного требования - о признании права на спорную жилую площадь, которое не получило удовлетворения в судебных постановлениях».
Построение правового общества требует ускорить демократические процессы, чтобы устранять причины, допускающие нарушение прав и свобод граждан.
7. Положительным фактором является также ставшая более очевидной необходимость совершенствования процессов правоприменения в России.
Снова обратимся к позиции Т. Морщаковой: «Нас тут должен интересовать не столько Европейский Суд по правам человека в Страсбурге, сколько наш собственный, российский, в Приморье, - сказала судья Конституционного Суда РФ. - Как можно было счесть десятилетний гражданский брак «временным» проживанием в квартире? Таких дел на самом деле известно много. Проблема не в милиционере, который ловко завладел квартирой и, как видно из сообщения вашего корреспондента, вскоре приватизировал ее и продал. Маргарите Прокопович в некотором роде «повезло», что ее права были нарушены так нагло, ее выселили без решения суда, за это и «зацепился» Европейский Суд по правам человека. Обычно таких супругов, проживших в гражданском браке многие годы, лишают жилья по судебным решениям, и хотя эта процедура более длительная, но в таком случае и помощь Страсбурга была бы проблематична»… Здесь, по нашему мнению, совершенствования требует правовая аргументация судебных решений по такой категории дел.
8. Дело «Прокопович против Российской Федерации» в связи с его неоднозначностью стало предметом широкого обсуждения юридической общественности, а само решение ЕСПЧ - документом для научных исследований. Об этом свидетельствует дискуссия по делу, продолжающаяся более двух лет. Достаточно обратиться к источникам, упомянутым в статье, (см. сноски №8-9).
Завершая анализ положительных аспектов дела Прокопович, обратим внимание на реализацию норм Конвенции и решений Европейского Суда в российской судебной практике. Поскольку «механизм имплементации» норм Конвенции и решений Европейского Суда в российскую правовую систему находится в стадии формирования, и данный процесс требует времени, на данном этапе развития общества судьям необходимо в своей деятельности использовать толкования и правовые позиции высших судебных инстанций в тех решениях Конституционного Суда РФ, Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ, которые содержат в своих судебных актах ссылки на Конвенцию и конкретные решения Европейского Суда. В них, правда, может отсутствовать интересующее положение по конкретной правовой ситуации, тогда комментарии для этих целей правоприменителю можно почерпнуть из специальной литературы, пособий, монографий, диссертационных исследований, в том числе, подготовленных в Российской академии правосудия. Как усматривается из п.18 Пленума Верховного Суда РФ №5 от 10 октября 2003 года «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» высший судебный орган страны счел возможным обратиться с рекомендацией к Российской академии правосудия, чтобы она при организации учебного процесса подготовки, переподготовки и повышения квалификации судей и работников аппаратов судов обращала особое внимание на изучение общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации, регулярно анализировала источники международного и европейского права, издавала необходимые практические пособия, комментарии, монографии и другую учебную методическую и научную литературу. Эту работу Академия выполняет. Так, например, практическое правоприменение требует от российских судей разграничивать способы использования положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод и судебных актов Страсбургского Суда: применять непосредственно либо использовать правовые позиции, изложенные в решении. «Первый способ – непосредственное применение относится к самим нормам Конвенции и решениям ЕСПЧ, вынесенным в отношении Российской Федерации. Как указал Верховный Суд РФ , «при рассмотрении гражданских, уголовных или административных дел непосредственно применяется такой международный договор Российской Федерации, который вступил в силу и стал обязательным для Российской Федерации, и положения которого не требуют издания внутригосударственных актов для их применения, и способны порождать права и обязанности для субъектов национального права (часть 4 ст. 15 Конституции РФ, части 1 и 3 ст. 5 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации» часть 2 ст. 7 ГК РФ)» (п.3). Под эти требования подпадают нормы самой Конвенции и те решения ЕСПЧ, которые приняты в отношении Российской Федерации (п.1 ст. 46 Конвенции).
Может ли российский судья вынести решение по конкретному делу, используя правовые позиции Европейского Суда по правам человека, и если да, то какие правовые основания будут лежать в основе данного решения? Ответ сформулирован Н.В. Витруком: «Представляется, что непосредственно правовые позиции Европейского Суда по правам человека могут быть использованы в Российской Федерации законодательными органами, Конституционным Судом и высшими судебными инстанциями в лице Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда, последними, в частности, при реализации конституционных полномочий по обобщению судебной практики и даче соответствующих разъяснений нижестоящим судам». При этом также следует иметь в виду, что для российских судов обязательно не решение, адресованное к какому-либо государству о констатации нарушения норм Конвенции и взыскании справедливой компенсации, а тот вывод ЕСПЧ, в котором содержится правовая позиция суда по рассматриваемой юридической проблеме.
Теперь для полноты картины исследования перейдем к анализу спорных положений по делу «Прокопович против Российской Федерации», посмотрим на существо иска: почему российские суды отказали гражданке М.С. Прокопович?
Размышляя над ролью судьи ЕСПЧ, Председатель Европейского Суда по правам человека Люциус Вильдхабер отметил, что «в ходе развития права сложно избежать оценочных постановлений в отношении национального или международного права».
В данном деле обстоятельства, подлежащие обязательному учету и соответствующей оценке в российских судах, не были приняты в расчет и к сведению европейскими судьями, занимающими иную правовую позицию.
Однако, по нашему мнению, совокупность всех обстоятельств дела и правовой режим использования жилища в данном споре изначально свидетельствовали о невозможности получения гражданкой М.С. Прокопович квартиры ее сожителя Б.А.Филиппова после его смерти.
Советский районный суд г. Владивостока 9 августа 1999 года принял законное решение, которое вступило в силу, и не было отменено в установленном законом порядке в других судебных инстанциях. При этом обращает на себя внимание, что с вопросами о компенсации материального и морального ущерба истица в российские суды не обращалась.
Установление Европейским Судом факта нарушения Российской Федерацией права на судебную защиту россиянки и необходимость определения в связи с этим справедливой компенсации морального вреда легло в основу частичного удовлетворения ее требований.
Разрешение данного спора в Страсбургском Суде - яркая демонстрация разных подходов в вопросах толкования одних и тех же понятий правоприменителями ЕСПЧ и России. Обнаруженные терминологические несовпадения влекут за собой неодинаковое понимание одинаковых понятий, отсутствие единого правового механизма в их применении, соответственно, отражается на правовых последствиях, порождаемых судебным актом.
Смена экономических формаций в России повлекла за собой и реформы в законодательстве. С 1 марта 2005 года вступил в силу новый Жилищный кодекс Российской Федерации. Подготовка ЖК РФ длилась около 10 лет, и связана была с теми экономическими и политическими реформаторскими процессами, которые происходили в стране. При этом законодатели учитывали также и положения Конвенции «О защите прав человека и основных свобод» от 4 ноября 1950 года, (с последующими изменениями), подписанной Россией 28 февраля 1996 года, ратифицированной Федеральным законом от 30 марта 1998 года № 54 -ФЗ.
В соответствии с действующим жилищным законодательством как до 1 марта 2005 года, так и после, режим использования жилого помещения зависит от правового статуса жилища и правового положения лица, в нем проживающего: на праве собственности (общей, долевой) или найма жилого помещения занимает жилище проживающий; в качестве кого это лицо вселилось - собственника, члена его семьи, нанимателя, поднанимателя, члена семьи последних, временного жильца, бывшего члена семьи, иного лица и т. д. При этом также имеет значение способ приобретения права, как собственности, так и пользования жилым помещением: купли-продажи или мены, приватизации или дарения жилья, наследования, приобретательской давности, в результате судебного решения и пр.; нанимателем по какому виду договора социального или коммерческого найма является вселившееся лицо, и т.п. Это важные составляющие для определения прав гражданина на занимаемое жилое помещение, которые судья должен обязательно и выяснять, и учитывать.
Европейский Суд не принял во внимание, а российский - обязан был учитывать требования национального законодательства при исследовании обстоятельств по делу, на основе которых принято решение по иску М.С.Прокопович. Обратимся к причинам, по которым, на наш взгляд, гражданка М.С. Прокопович не могла приобрести право на жилище сожителя Б.А. Филиппова. Это перечисленные выше: 1. ее юридическая некомпетентность; 2. правовой статус вселившегося; 3. соглашение об использовании жилища; 4. сохранение права на другое жилое помещение; 5. судебная практика разрешения споров данной категории дел.
Причина 1.
Согласно ст. 48 Конституции РФ каждому гарантируется право на получение квалифицированной юридической помощи. В случаях, предусмотренных законом, юридическая помощь оказывается бесплатно. По смыслу ст. 11,12 ГК РФ выбор способа защиты нарушенных или оспоренных гражданских прав гражданин осуществляет сам, решая, в гражданском, уголовном или административном порядке обращаться за их защитой. ГПК РСФСР, регулировавший отношения в период обращения М.С.Прокопович в суд, предусматривал, что всякое заинтересованное лицо вправе в порядке, установленном законом, обратиться в суд за защитой нарушенного или оспариваемого права или охраняемого законом интереса (ст. 3).
Истица тогда, по всей вероятности, не знала своих материальных и процессуальных прав, не ориентировалась в правовых приоритетах, о чем могла получить информацию у квалифицированного юриста. Однако она обратилась в районный суд не сразу, хотя в ее ситуации именно этот шаг имел значение для наступления правовых последствий. Этапы обращения заявителя по инстанциям указаны в Постановлении ЕСПЧ (§ 11-18 Постановления ЕСПЧ), из которых видно, что именно правовая некомпетентность заявителя легла в основу жилищного спора, незаконного выселения, лишения и повреждения ее имущества, нравственных страданий. Практически месяц был потерян, потому что только после отказа прокуратуры, лишь 1 октября 1998 г. М.С. Прокопович подала иск в суд о признании за ней права на жилое помещение, о признании недействительным ордера, выданного другому лицу.
Своевременная консультация специалиста помогла бы гражданке снять многие вопросы. Например, М.С. Прокопович могла бы сразу узнать, что, во-первых, ордера на жилище тогда выдавали только очередникам на получение квартир, поставленным на учет в установленном законом порядке. Не являясь таковой, М.С.Прокопович не имела права даже на «законное ожидание» подобного решения (в отличие от очередников), а время на заведомо бесперспективное обращение о выдаче ордера она потратит зря. И, во-вторых, обратившись непосредственно в суд, имела бы право на арест спорной квартиры, когда по ее просьбе суд наложил бы запрет на распределение жилища другим лицам до рассмотрения дела по существу. На исход дела это не повлияло бы, но с процессуальной точки зрения М.С. Прокопович обеспечила бы законную возможность дальнейшего проживания в спорной квартире на весь период прохождения дела во всех судебных инстанциях. Вовлечение в дело третьих лиц не понадобилось бы потому, что другая сторона - наймодатель жилого помещения (ЖЭК) - была бы лишена возможности распределения фактически несвободного жилья на период действия судебного запрета.
Обращаясь в суд, гражданка М.С.Прокопович имела целью решить вопрос об улучшении своих жилищных условий, минуя установленный законом порядок. Было ли у нее такое право? Нет: в порядке ст.53,54 ЖК РСФСР право на жилище признается в исключительных случаях, под которые М.С.Прокопович не подпадала . Был ли законный интерес? Да: реализуя свое право на свободу выбора места жительства, она вправе была при жизни нанимателя, с его разрешения и на предложенных им условиях пользоваться его квартирой. Охрана законного интереса гражданки состояла в том, что при жизни нанимателя без его согласия никто не мог выселять или изымать имущество проживающих в квартире лиц. Гарантия государства в обеспечении законного интереса М.С.Прокопович и выражалась в том, что в течение столь длительного срока (10 лет) никто не препятствовал такому развитию событий, а истица реализовала свое право на свободу передвижения и выбор места жительства. Б.А Филиппов же одновременно реализовывал свое право - право нанимателя на вселение жилье, занимаемое по договору социального найма другого пользователя - сожительницу. Ст. 53 ЖК РСФСР называла таких лиц «иными», в ст. 679 ГК РФ они именовались как «граждане, постоянно проживающие с нанимателем».
Причина 2.
Какой же правовой статус был у лица, вселившегося в квартиру Б.А. Филиппова? Вопрос не праздный: не планируя регистрацию брака, в качестве кого должна была вселиться и проживать гражданка М.С.Прокопович в жилище, занятое другим лицом? Жилищные кодексы и 1983 г., и 2005 г. (ст.53,54 ЖК РСФСР; ст. 69,70 ЖК РФ) требовали от проживающих определять при вселении правовой статус нового жильца и «степень его родства» с нанимателем».
Если бы Б.А.Филиппов обратился к наймодателю за получением согласия ЖЭК на вселение сожительницы в установленном порядке (ст.679 ГК РФ), то не известно, как развивались бы события, поскольку пришлось бы, помимо статуса жильца, учесть также требования о норме общей площади жилого помещения на одного человека при вселении других лиц. Но наниматель этого не сделал.
Что же имел в виду законодатель в ст. 53 и ст. 54 ЖК РСФСР, на которых основано решение районного суда г. Владивостока от 9 августа в 1999 г.? Здесь необходимо вспомнить, что Жилищный кодекс РСФСР, регулировавший правоотношения истицы в тот период, был принят 24 июня 1983 года. Российский суд, применяя действующее законодательство, учитывал экономическое и политическое положение страны, когда обеспечение жилыми помещениями граждан РСФСР производилось в установленном законом порядке, то есть, только по договору социального найма и только лицам, принятым на учет нуждающихся в улучшении жилищных условий в порядке очередности. Будучи основным собственником недвижимого имущества в стране, в том числе жилищного фонда, в качестве главного пути решения жилищного вопроса граждан государство предусматривало предоставление им государственного жилья в пользование на условиях договора социального найма, что было характерно для административно-распределительной системы социалистического государства. Экономика и политика советского государства практически не позволяла приобретение жилья в собственность, это не поощрялось, и потому составляло мизерный процент граждан, получавших жилище в домах ЖСК, стоимость которых выплачивалась с помощью государственного кредита. Еще граждане имели право построить или купить дом (либо его часть) за свой счет (в основном в деревнях, поселках, небольших городах), действовало получение недвижимости в порядке наследования. Другого пути не было.
Отсутствие у граждан возможности по-иному решить свой жилищный вопрос лежало в основе многих судебных решений, когда суды весьма осторожно относились к вопросам как признания утратившим права на жилое помещение, так и к его приобретению в другом жилище. Этот вывод основан на материалах обзоров судебной практики по такой категории дел в Российской Федерации, а также на базе многолетней практики собственного правоприменения. Поэтому, если не было оснований к принятию на учет нуждающихся в улучшении жилищных условий, то все проблемы в семьях (конфликты, теснота, распад семьи) разрешались на практике посредством изменения режима использования имеющегося жилого помещения: раздела (изменение договора найма с открытием отдельных лицевых счетов), обмена либо родственного обмена жилища. Проживание же в чужом жилище права на него не порождало, а лишь позволяло на время устроить свою жизнь по-другому.
Ст. 53 ЖК РСФСР регулировала права и обязанности членов семьи нанимателя жилого помещения, разделенных на две части (супруг, родители, дети нанимателя - 1 группа), в которой указано, что «члены семьи нанимателя, проживающие совместно с ним, пользуются наравне с нанимателем всеми правами и несут все обязанности, вытекающие из договора найма жилого помещения.
Поскольку супругами проживающие не являлись, постольку рассчитывать на защиту жилищных прав, предусмотренных законом для лиц именно этой категории, гражданка М.С. Прокопович не могла, как бы не были сходны отношения сожителей и супругов. Это общее правило, не имеющее исключений.
Граждан из второй группы «других родственников», «нетрудоспособных иждивенцев», а в исключительных случаях и «иных лиц» можно было бы признать членом семьи нанимателя в судебном порядке, если б они проживали совместно с нанимателем и вели с ним общее хозяйство (ст.53 ч.2 ЖК РСФСР).
«Иные» - это те лица, кто не поименован в указанном законодателем перечне. Доказательств того, что заявитель «другой родственник» или «нетрудоспособный иждивенец» суду М.С. Прокопович не предоставляла. Остаются «иные» лица. По нашему мнению, несмотря на популярность таких отношений в обществе, сожитель может быть отнесен лишь к категории «иных лиц». Поскольку законодатель допускает признание указанных граждан только в исключительных случаях, то, представляется, что в судебном порядке «сожитель» не может претендовать на «исключительность случая» в принципе. Думается, что иной подход суда к данному вопросу мог бы весьма дорого обойтись юридически неосведомленным нанимателям и собственникам жилого помещения, когда сожители в судебном порядке стали бы приобретать права на жилые помещения титульных пользователей. Требования законодателя оформлять свою позицию письменно позволяют видеть четко выраженную волю нанимателя. Судебная практика содержит примеры и подмены понятий, и другой трактовки реально состоявшегося соглашения между нанимателем и вселившимся лицом.
Применение в судах ст. 53 ЖК РСФСР показало, что сам по себе факт признания членом семьи нанимателя лица, если оно проживает совместно с нанимателем и ведет с ним общее хозяйство, недостаточен для признания права пользования жилым помещением нанимателя. Необходимо, чтобы суд проверял обязательную совокупность семи предпосылок к возникновению права, состоящую из: согласия всех совершеннолетних членов семьи нанимателя на вселение; факта вселения и проживания в жилище; признания лица членом семьи нанимателя; ведения общего хозяйства с нанимателем; отсутствия иного соглашения о порядке пользования жилым помещением между нанимателем, проживающими с ним членами семьи и вселяемым лицом; отсутствия права на другое жилое помещение; нуждаемости в улучшении жилищных условий. Пять первых составляющих, правообразующие, были предусмотрены ст. 53, ст. 54 ЖК РСФСР, два последних, подлежащих непременному учету в суде, вытекают из толкования этих норм жилищного кодекса. Отсутствие любой составляющей данной схемы влечет за собой отказ в иске, как правило.
Знание и понимание этих условий, а также соответствующее толкование, позволило бы заинтересованным лицам не тратить усилия на сбор доказательств только фактов проживания и ведения общего хозяйства в спорной квартире, отраженных в постановлении ЕСПЧ. Связано это с требованиями ст. 54 ЖК РСФСР исключить условия иного соглашения о порядке пользования жилищем.
Анализ совокупности собранных по делу доказательств, привел районный суд г. Владивостока к выводу, что истица проживала в квартире сожителя временно. Здесь полагаем уместным разделить сомнения судьи Конституционного Суда РФ в отставке Т. Морщаковой, обсуждавшей решение Европейского Суда по делу М.С.Прокопович, в одном интервью: «Как можно было счесть десятилетний гражданский брак «временным проживанием в квартире»? Представляется, что в решении следовало говорить не о «временности» проживания, а об «ином» соглашении о порядке пользования спорным жилищем, в основе которого всегда лежит отсутствие желания (согласия) нанимателя (или членов его семьи, если они есть) предоставить право постоянного пользования своим жилым помещением другому лицу. Из поведения Б.А.Филиппова четко просматривалась его позиция нанимателя: ничего не оформлять и, следовательно, не обеспечивать нового жильца М.С.Прокопович постоянным правом пользования своим жилищем.
Если бы после смерти нанимателя собственник жилого помещения ЖЭК признал М.С.Прокопович членом семьи нанимателя Б.А.Филиппова, учитывая факт только совместного проживания и ведения общего хозяйства, допускаем, что к оценке совокупности доказательств по делу можно было бы отнестись по-другому: это право собственника. Но так не случилось, ответчик иск не признал, отдав свое жилище другому лицу.
В правовой литературе встречаются сомнения в «целесообразности обращения членов семьи второй группы в суд с требованием о признании права пользования жилым помещением». Правда, автор исследует там положение членов семьи собственника, но в данном примере - похожие позиции. «Право пользования жилым помещением у этих лиц возникает при условии его признания. Рассуждая логически, надо признать, что обращение, например, «фактического супруга» в суд с иском о признании права пользования явно свидетельствует о конфликте и прекращении семейных отношений…». Из европейского акта видно, что факт смерти и похорон Б.А.Филиппова был скрыт от М.С.Прокопович родственниками умершего (§ 12-13 Постановления ЕСПЧ), что при нормальных семейных отношениях, как представляется, вряд ли имело бы место.
Причина 3.
Когда гражданин вселяется в жилое помещение, занятое другими лицами, возникает необходимость договориться о том, на каких условиях недвижимость будет использоваться новым лицом. Что такое «иное соглашение» о порядке пользования жилищем? По нашему мнению: добрая воля нанимателя (и совместно проживающих членов его семьи), выраженная в письменной форме, об отношении этих лиц к условиям проживания новичка в их жилище. Это - один из юридических фактов, от которого зависит возникновение права пользования жилым помещением у члена семьи нанимателя на постоянной основе (ст. 54 ЖК РСФСР). Его цель: а) для постоянно проживающих - организовать пользование жилым помещением с соблюдением определенных ограничений; б) для вновь вселяющихся - не предоставлять права пользования жилым помещением на постоянной основе. Реализация иного соглашения влечет за собой разные последствия: для постоянно проживающих (а) - сохранение права постоянного пользования, которое не утрачивается в случае отсутствия члена семьи нанимателя или его самого в течение обусловленного иным соглашением периода, либо пользования жилищем на непостоянной или нерегулярной основе. Для вновь прибывшего в жилище лица (б) - иное соглашение всегда означает отказ в предоставлении права пользования жилым помещением на постоянной основе.
В правовой литературе более 10 лет положение ст. 54 ЖК РСФСР в части необходимости соблюдения «установленного порядка» вселения толкуется, как необходимость соблюдения правил регистрации (в прошлом прописки), которое признано противоречащим Конституции РФ известным постановлением , и потому теперь вопросы регистрации не учитываются, как правообразующие. Однако при реализации нанимателем права на вселение своего супруга, детей, родителей, других родственников, нетрудоспособных иждивенцев и иных лиц обращает на себя внимание требование законодателя решать этот вопрос не только в установленном порядке, но и, получив на это письменное согласие всех совершеннолетних членов своей семьи. То есть, наниматель обязан соблюсти процедуру письменного обращения к наймодателю сначала сам, а если он живет не один, то заручиться еще и письменным согласием остальных. Разведенные в разные понятия в одной статье, эти положения все равно сводятся к «установленному порядку». Именно это требование закона и не выполнялось в течение 10 лет в анализируемом споре. А ведь кроме Б.А.Филиппова права на его жилище не имел никто, поэтому решить вопрос в рамках закона ему никто не мог препятствовать. Это было его решение, так как из всех судебных актов, в том числе и европейского постановления, не усматривается, что Б.А.Филиппов предпринимал усилия ко включению сожительницы в договор социального найма, ставил вопрос о ее регистрации, а ему бы отказали в этом. Хоть регистрация в жилом помещении после 1995 года перестала носить правообразующий характер, но, оставшись правоподтверждающим фактором, при оценке совокупности всех доказательств по делу, она по-прежнему учитывается в судах, как один из видов доказательств.
Вероятно, М.С.Прокопович потому и сохраняла статус нанимателя (или члена его семьи) в двухкомнатной квартире, не снималась там с регистрационного учета, чтобы не остаться без жилья вообще. Это и понятно, так как в течение длительного времени она наблюдала отношение нанимателя однокомнатной квартиры к факту ее проживания: либо он считал, что проблемы нет, так как у сожительницы есть другая квартира, либо имел место факт иного соглашения о порядке пользования его жилым помещением. В обоих случаях правовые последствия одни и те же: наниматель не давал согласия на то, чтоб у М.С.Прокопович возникло право постоянного пользования его жилищем. Следует заметить, что в судебной практике столицы почти не было ситуаций, когда гражданин, обращаясь в суд с иском о признании права на жилую площадь, предварительно снимался с регистрационного учета в прежнем жилище, чтобы подтвердить в суде факт отсутствия у него права на жилое помещение в оставленной квартире или комнате. Такая позиция была понятной, ибо гражданин не был гарантирован в суде перспективой получить положительное решение.
Анализ изложенных обстоятельств показал, что между сожителями состоялось иное соглашение о порядке пользования жилым помещением: наниматель в течение длительного срока ничего не хотел менять в своем правовом положении, а М.С.Прокопович не настаивала.
Судьи ЕСПЧ уделили пристальное внимание вопросу признания жилища сожителя местом жительства М.С.Прокопович (§ 35-39 Постановления ЕСПЧ). Однако факт проживания заявительницы в спорном жилище представитель России и не оспаривал (§ 33 Постановления ЕСПЧ), указывая на то, что оно не принадлежало вселившейся на законном основании: ни по праву пользования, ни по праву собственности. Квартира сожителя, разумеется, была жилищем по смыслу ст.8 Конвенции, но с точки зрения российского права - чужим жильем для М.С.Прокопович!
ЕСПЧ подошел к этому вопросу с точки зрения факта. В этом суть расхождений, потому что национальное законодательство не предусматривает возможности допустить проживание в жилом помещении, на которое лицо не имеет законного права. При жизни нанимателя фактическое проживание М.С.Прокопович ничьих прав не нарушало. После смерти распоряжаться квартирой мог только собственник жилого помещения - ЖЭК. Потому и неприемлема ссылка ЕСПЧ на заявление истицы, что «у нее имелось право правопреемства найма в соответствии со ст.53, 54 Жилищного кодекса РСФСР» (§ 32 Постановления ЕСПЧ), поскольку российское законодательство не допускало такого правопреемства вообще. Нет такого положения и в действующем ЖК РФ.
В практике Страсбургского Суда критерий «законности проживания в жилом помещении» был учтен как имевший значение в связи со строительством жилища. В постановлении от 18 января 2001 года по делу «Чэпмэн против Соединенного Королевства», в частности, отмечено:
«Если строение воздвигается без разрешения на землеустройство, которое необходимо согласно национальному законодательству, возникает конфликт интересов между правом лица согласно ст. 8 Конвенции на неприкосновенность его жилища и правами других лиц на безопасную экологическую среду.
При рассмотрении вопроса, является ли требование о том, что лицо должно покинуть свое жилище, соразмерным преследуемой законной цели, большое значение должно уделяться тому, было ли жилище построено законно. Если жилище было воздвигнуто законно, этот фактор будет сам по себе достаточным для того, чтобы он перевешивал законность требования переезда лица. И напротив, если возведение жилища в определенном месте произведено незаконно, позиция лица, возражающего против переезда, является менее прочной».
Таким образом, применяя страсбургское прецедентное право Европейского Суда по аналогии с указанным делом, можно и в споре «Прокопович против Российской Федерации», рассматривая вопрос о законности ее пребывания в жилище после смерти сожителя, акцентировать внимание на том, если бы жилище сожителя было занято ею на законном основании, фактор «законности» был бы достаточным, чтобы перевесить «обоснованность» требований о выселении ее из квартиры сожителя для обеспечения прав другого лица.
Причина 4.
Невозможность получить жилище сожителя основана также и на сохранении М.С.Прокопович права на другое жилое помещение, занимаемого по договору социального найма.
Из материалов ЕСПЧ не видно, в качестве кого М.С.Прокопович занимала прежнее жилище - нанимателя либо члена семьи нанимателя, понятно только, что статус жилого помещения основан на договоре социального найма. В постановлении ЕСПЧ о ее прежней квартире судьи указали: «Заявитель оставила квартиру, в которой она проживала до этого, своей дочери и ее семье» (§ 8 Постановления ЕСПЧ); «Заявитель была зарегистрирована по своему старому адресу» (§ 10 Постановления ЕСПЧ); «Европейский Суд установил, что у заявителя не было нигде более другого жилья» (§ 38 Постановления ЕСПЧ). Последнее утверждение, мягко говоря, не соответствует действительности, однако в данном деле европейские коллеги делают акцент на другом: важно, что «заявитель имела значительные и длящиеся связи с квартирой Филиппова, чтобы эта квартира рассматривалась как «жилище» по смыслу ст. 8 Конвенции» (§ 37 Постановления ЕСПЧ). Видимо, при применении норм Конвенции констатация данного положения достаточна для игнорирования факта наличия другого жилого помещения у гражданки. Для национального законодательства это неприемлемо.
Жилище в виде двухкомнатной квартиры у М.С.Прокопович не просто было, оно не утратило статус жилого, с согласия матери его занимала семья дочери М.С.Прокопович, оплачивавшая, по всей вероятности жилье с учетом права истицы. Недостаточность жилого помещения в двухкомнатной квартире не могла лечь в основу удовлетворения иска, что учел российский суд. Тогда в силу ст. 29 п. 1 ЖК РСФСР (теперь ст. 51 ЖК РФ), обеспеченность жилищем ниже установленного уровня являлась основанием для постановки на учет нуждающихся в улучшении жилищных условий. Но в 1999 году уже была законодательная возможность решить жилищный вопрос и по-иному: купля-продажа, мена и обмен, наследование, ЖСК, приватизация, жилищные сертификаты, кредиты в банке на строительство и т.д.
Именно факт наличия другого жилья у гражданки имел существенное значение для выводов районного суда. Обеспечение жилыми помещениями лиц, нуждающихся в жилых помещениях в России слишком сложен, чтобы в судебном порядке, пусть даже в исключительных случаях, жилищем обеспечивались лица вне установленной законом процедуры. Не реализованная программа обеспечения жильем граждан и экономическое положение государства не позволяют с легкостью определять судьбу жилого помещения собственника жилищного фонда вопреки его воле. Поэтому национальное законодательство в таких спорах учитывает совокупность всех обстоятельств по делу. В этом усматривается разный подход к одним и тем же понятиям и фактам российского и европейского правоприменения.
Очевидные правовые противоречия в перечисленных данных судебного акта ЕСПЧ в очередной раз подчеркивают остроту проблем несовпадения и различного понимания и толкования ряда положений и правовых категорий, касающихся защиты, в том числе и жилищных прав граждан национальными судами Российской Федерации и Европейским Судом. Эта тема - предмет многочисленных дискуссий на встречах и конференциях с иностранными правоприменителями (в том числе с участием и на базе Российской академии правосудия). Российские судьи, ученые, исследователи и специалисты неоднократно поднимали ее в правовой литературе.
Реализация права на свободу выбора места жительства гражданки, фактически вселившейся в жилище сожителя, не является основанием для признания, а тем более доказательством утраты права на прежнее жилое помещение. М.С.Прокопович сохраняла право на двухкомнатную квартиру весь период отсутствия, что она и не отрицала.
Из решения Советского районного суда г. Владивостока видно, что суд счел неубедительной ссылку М.С.Прокопович на то, что она не желала выписываться из прежней квартиры только потому, что ей необходима была регистрация, обеспечивавшая медицинские услуги по месту прежнего проживания. В постановлении ЕСПЧ это обстоятельство передано со слов истицы, в котором, не оценивая заявление, Суд указал, что «если бы она поменяла место регистрации, то больше бы не имела права на посещение врача, принимающего в ее бывшем районе » (§ 10 Постановления ЕСПЧ).
Однако, как представляется, правоприменителям РФ видна прозрачная попытка истицы придать своему заявлению о цели сохранения регистрации в старом жилище оттенок простой формальности: мол, право-то на жилище я там уже не имею, я его у Б.А.Филиппова хочу приобрести, а регистрацию сохраняю там для другой потребности - медицинской. Цель такой позиции очевидна - предложить суду истолковать эти обстоятельства так, чтобы они помогли приобретению права в спорном жилье, что не является новеллой. Например, в судах московского региона им дают соответствующую оценку, так как развивающаяся сеть медицинского страхования в стране уже давно позволяет по страховому полису получать медицинские услуги в любом лечебном учреждении без учета юридического либо фактического места жительства. В этой связи национальный суд правомерно не принял доводы истицы во внимание, такая позиция соответствовала сложившейся судебной практике по данной категории дел.
М.С.Прокопович сохраняла право в двухкомнатной квартире на условиях социального найма. Ее временное отсутствие не повлияло на права в той квартире, ведь судебного решения о признании ее утратившей право на старое жилище либо выселении из него, нет.
ЖК РФ теперь вообще предусматривает возможность сохранения права на жилое помещение при временном отсутствии (без указания срока) законного пользователя (ст.71 ЖК).
Известно, что по смыслу ст. 50 ЖК РСФСР право на жилое помещение по договору социального найма гражданин мог приобрести только в одном жилом помещении. Поэтому обеспечение М.С.Прокопович вторым жилым помещением, предоставленным по договору социального найма, не имело под собой никаких правовых оснований.
Анализируемый жилищный спор мог иметь перспективу только в исключительном случае, когда гражданка М.С.Прокопович не имела бы другого жилого помещения вообще. Нормы ст. 53 и ст. 54 ЖК РСФСР предусмотрены именно для таких ситуаций, в порядке исключения, а не общего правила. Обращаясь к цели законодателя, поместившего нормы права (ст. 53, 54 ЖК) в раздел Ш, именуемый «Обеспечение граждан жилыми помещениями», и расположившего их в главе 2 под названием «Пользование жилыми помещениями в домах государственного и общественного жилищного фонда», можно констатировать, что тем самым законодатель решал задачу обеспечения вселяющегося жилым помещением на постоянной основе в такой форме. Государство предполагало, что в жилищном фонде государственного или муниципального пользования вселившийся будет пользоваться жилищем на условиях договора социального найма, следовательно, бессрочно. Представляется, что именно поэтому законодатель требует письменное согласие всех членов семьи на допуск нового лица в круг домочадцев . При этом сохранять одновременно (следовательно, также бессрочно) право на другое жилое помещение гражданин не мог. Таким образом, и в судебном порядке обеспечить жилищем в виде признания за ним права на жилое помещение можно было только за гражданином, указанным в разделе Ш ЖК РСФСР «Обеспечение граждан жилыми помещениями». Судейское усмотрение, позволяющее в исключительном случае признать право на жилище нанимателя вселившегося гражданина, когда другого жилого помещения у того нет, означает, что законодатель позволял решать жилищную проблему бездомного гражданина в ином порядке - по суду, помогая, тем самым, в реализации права на жилище, предусмотренного ст. 40 Конституции Российской Федерации.
М.С.Прокопович к такой категории лиц не относилась, это обстоятельство подлежало обязательному учету.
И, кстати сказать, участием в споре устранена правовая неосведомленность, позволяющая заявителю теперь оценить реалии времени и отнестись к сохранению права пользования жилищем в двухкомнатной квартире критически, учитывая временный характер приватизационных процессов.
Причина 5.
Позиция законодателя, чутко реагирующего на экономическое реформирование в стране, и отдающего приоритет защите прав собственника жилого помещения, оказывает влияние и на правоприменительную практику в судах.
Важность данного аспекта усматривается из положений статей 377 и 389 Гражданского процессуального кодекса РФ, согласно которым при принятии решения по конкретному спору судьям надлежит учитывать судебную практику, сложившуюся по данному виду правоотношений; это является обязательным условием принятия законного решения. В случае рассмотрения надзорных жалоб и пересмотра судебных решений нарушение единства судебной практики может лечь в основу отмены судебного акта. Это положение фактически уже действовало и в 1999 году.
Изменившееся в последние годы отношение судов к толкованию спорных положений в делах о признании права на жилое помещение в квартирах, занятых по договору социального найма, приводит к убеждению, что в данной категории дел все меньше будет удовлетворенных исков. Правоприменители обязаны учитывать судебную практику разрешения споров по такой категории дел.
Действуя в своем интересе, заявитель шла ошибочным путем, поскольку права на жилище сожителя у нее не было и нет. Проживанием в квартире Б.А.Филиппова после его смерти М.С.Прокопович нарушала права собственника жилого помещения на распределение квартиры умершего очередникам, нуждающимся в улучшении жилищных условий. Поэтому решение собственника жилищного фонда, в котором находилась спорная квартира, определить, кому ее занимать после смерти прежнего нанимателя, является правомерным. Потому, что правовой нормы, предусматривающей обязанность государства оставить жилое помещение сожителю после смерти нанимателя, нет.
«Констатируя нарушение ст. 8 Конвенции в деле заявительницы, Европейский Суд отметил, что «квартира, в которой проживала заявительница, являлась «жилищем» в значении ст. 8 Конвенции, что было вмешательство публичных властей в право на уважение жилища заявительницы и что это вмешательство не было основано на законе».
По смыслу п.2 ст.8 Конвенции вмешательство публичных властей в право на уважение жилища допускается только в исключительных случаях, и возможно при обязательном наличии двух условий: только, если такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах защиты прав и свобод других лиц. В данном деле - это право государственной собственности Жилищно-эксплуатационной конторы, которым собственник квартиры мог распорядиться посредством распределения жилища нуждающемуся лицу. Как усматривается из европейского постановления, спорная квартира впоследствии была продана третьему лицу (§ 25 Постановления ЕСПЧ), видимо, после приватизации жилья.
Требовала ли защита права собственности ЖЭК на спорную квартиру, выселения гражданки М.С.Прокопович? Да, поскольку прав на жилище за ней признано не было, ордер на вселение был выдан другому лицу - милиционеру Валетову А.В., в ходе судебного разбирательства ордер не был признан недействительным, в связи с чем лицо, занимающее спорное жилище без законных оснований, то есть - М.С.Прокопович подлежало выселению, если бы продолжала там жить. Вопрос, требовалось ли такое вмешательство общества в право на уважение жилища другого лица, чтобы выселять М.С.Прокопович без суда, в интересах Валетова А.В., ответа не требует: Суд правомерно и справедливо компенсировал заявителю моральный вред за нарушение права на судебную защиту. Выселение должно быть цивилизованным, не допускающим нарушения положений как Конвенции, так и Конституции РФ.
«Поскольку Российская Федерация признала приоритет международных норм о правах человека и, в частности, в том виде, как они истолковываются в решениях Европейского Суда по правам человека, этот суд уже не где-то только там, он и здесь, - поясняет Т. Морщакова. - И у него можно поучиться тому, что права человека выше не только государственных границ, но и «государственной собственности», когда она таким вот образом «приватизируется».
Выселение вне процедур суда - грубейшее нарушение закона. Даже если права у гражданина на занимаемое жилище нет, он не может быть выброшен за пределы жилого помещения без того, чтобы суд выслушал все аргументы в споре. То есть: ее право на жилище (ч.1 ст.18 Конвенции) было бы приоритетным перед необходимостью вмешательства публичных властей в осуществление этого права в демократическом обществе в интересах защиты прав и свобод других лиц, то есть лица, которому был выдан ордер на квартиру, являвшийся тогда (ст.47 ЖК РСФСР) единственным законным основанием для вселения в квартиру (ч.2 ст.18 Конвенции). А поскольку такого права у М.С. Прокопович не было, то после решения ЕСПЧ и требовать от российского суда учета и переоценки по-иному обстоятельств, относящихся к выселению из квартиры сожителя она не вправе, поскольку эти обстоятельства являются производными от основного требования - о признании права на спорную жилую площадь. Права постоянного пользования квартирой сожителя у М.С. Прокопович не было и нет. Именно такое толкование обстоятельств дела приводит к выводу, что пересмотр судебных актов с процессуальной точки зрения возможен, но он бесперспективен.
Анализ изложенных выше обстоятельств свидетельствует, что в силу требований национального законодательства для приобретения права постоянного пользования в жилище, эксплуатируемого на условиях социального найма, только на основании длительного фактического проживания в жилом помещении, не достаточно. В данном споре важен не выбор места жительства истицы в жилище сожителя (ст. 20 ГК РФ), а воля нанимателя, четко выраженная в письменной форме, как требует законодатель. Нормы ГК РФ применялись в случае, когда правоотношения не были урегулированы ЖК РСФСР. Правоотношения же М.С.Прокопович подпадали под действие ст.53,54 ЖК РСФСР.
Бездействие нанимателя в вопросах оформления факта пребывания сожительницы в его квартире было оценено районным судом в решении, когда было установлено, что «проживание Прокопович М.С. носило временный характер» (§ 21 Постановления ЕСПЧ). Из всех обстоятельств поведения нанимателя в течение 10 лет видно, что это не просто забывчивость, отсутствие времени на оформление, загруженность работой, нездоровье, препятствующее надлежащему оформлению прав. Это позиция титульного пользователя, выражавшего таким образом свою волю по данному вопросу.
Часть 3 ст. 53 ЖК РСФСР, дающая право продолжать проживание в квартире тем, кто перестал быть членом семьи нанимателя, не распространялась на М.С. Прокопович, так как членом семьи нанимателя ее ни Б.А.Филиппов, ни суд не признали, а ее пребывание в квартире умершего не представляло исключительного случая, по смыслу, заложенному в норму законодателем. Следовательно, не порождало прав для М.С.Прокопович на дальнейшее пользование квартирой.
Завершая размышления, подчеркнем актуальность проверки «правового режима использования» жилища в деле, получившего такой европейский резонанс. Для гражданки М.С.Прокопович юридически значимыми тогда являлись: письменное согласие Б.А.Филиппова на ее вселение и проживание (не было); сам факт ее вселения и проживания в его жилище (факт установлен); признание М.С.Прокопович членом семьи Б.А.Филиппова (ни наниматель, ни суд этого не признали); ведение с нанимателем общего хозяйства (факт установлен); отсутствие между сожителями иного соглашения о порядке пользования занимаемого жилища (суд установил факт временного пребывания М.С.Прокопович, что является разновидностью иного соглашения о порядке пользования жилищем); отсутствие у М.С.Прокопович права на другое жилое помещение (такое право сохранялось); ее нуждаемость в улучшении жилищных условий (предусмотренная для целей ЖК РСФСР, нуждаемость отсутствовала) . Как уже отмечалось, достаточно отсутствия одной составляющей, чтобы проиграть спор, в деле «Прокопович против России» их несколько.
Таким образом, претендент не могла приобрести право на жилище сожителя потому, что: была некомпетентна в правовых вопросах, несвоевременно обратилась к юристу; являлась лицом, как правило, не признаваемым в судебном порядке членом семьи нанимателя; имел место факт иной договоренности о порядке использования спорного жилья; сохраняла право на другую квартиру; не учла обязанности суда применять сложившуюся практику разрешения споров по такой категории дел.
Правоприменители знают, что ст. 53, 54 ЖК РСФСР никогда не гарантировали признания права пользования гражданину при его вселении и проживании в жилом помещении, занятом другими лицами. Удовлетворенные иски о признании права на жилое помещение составляли исключение из правил.
Представленный анализ ситуации приводит к выводу о необходимости по-иному толковать это европейское решение. Установленный в нем прецедент не свидетельствует о необходимости признания права на жилое помещение за М.С.Прокопович. Напротив: российский суд принял законное решение.
Понимая это, учитывая также, что установленное нарушение состояло не в претензиях россиянки на чужую жилую площадь, а в нарушении процедуры защиты права в судебном порядке, ЕСПЧ применил ст. 41 Конвенции, допускающую возможность частичного устранения последствий нарушения, и присудил только денежную компенсацию за процессуальное нарушение: моральный вред, вызванный страданиями от внесудебного выселения.
Варварский факт выселения гражданки из жилого помещения во внесудебном порядке достаточно грубое нарушение закона. Позиция европейских правоприменителей продемонстрировала, как можно посредством присуждения денежной компенсации частично защитить потерпевшую и обязать страну-ответчицу впредь не допускать нарушения конституционного права граждан России на судебную защиту (ст. 46, 47, 48 Конституции РФ).
Районный суд г. Владивостока в нарушении порядка выселения гражданки виноват не был, но, установив данный факт, должен был вынести частное определение, и проконтролировать принятие мер по судебному акту. Это - обязанность суда (ст.225 ГПК РСФСР, ст.226 ГПК РФ).
В соответствии с установленной практикой толкования ст. 46 Конвенции, решения Европейского Суда по правам человека являются обязательными для государства-ответчика. Помимо выплаты компенсации гражданке М.С.Прокопович, Российской Федерации необходимо также выполнить обязательство, вытекающее из дела: принять действенные меры, способные не допускать повторения подобного нарушения в будущем.
9 января 2007 года
